Сын ливийского лидера Муаммара Каддафи Саиф аль-Ислам Каддафи заявил, что располагает доказательствами, что бывший президент Франции Николя Саркози использовал деньги из Ливии, чтобы профинансировать свою президентскую кампанию в 2007 году. Об этом он сообщил изданию Africa News, комментируя выдвинутые против Саркози обвинения в мошенничестве и незаконном финансировании избирательной кампании.

«Я говорю, что у меня есть веские улики против Саркози, и я все еще не выступал свидетелем по этому делу, а также бывший глава ливийской разведки Абдулла Сенусси, у которого есть запись первой встречи Саркози и Каддафи в Триполи до начала избирательной кампании. Также готов дать показания бывший директор Libya Investment Башир Салах, несмотря на то, что ему угрожают смертью», — сказал сын Каддафи. Он отметил, что говорил об этих уликах в интервью Euronews в 2011 году. Тогда он утверждал, что в его распоряжении есть «банковские счета, документы, банковские переводы» и обещал их обнародовать.

Саиф аль-Ислам Каддафи возложил ответственность за «хаос и распространения терроризма, нелегальной иммиграции в Ливии на Николя Саркози и призвал действующего президента Эмманюэля Макрона предпринять меры и поддержать ливийский выборный процесс, «чтобы исправить то, что сделал его предшественник».

Ялта, Нижний Мисхор.

        В 1902 году во владение мисхорским майоратом вступила старшая из сестер Шуваловых, статс-дама двух императриц, княгиня Ольга Петровна Долгорукая (1848-1927). Она была заму­жем за обер-гофмейстером князем Александром Сергееви­чем Долгоруким (1841-1912). К этому времени у них было двое взрослых сыновей, четы­ре дочери и шестеро внуков. Мисхор вновь наполнился жиз­нью и молодыми голосами. Привели в порядок большой дом, парк, оранжереи, винподвал, построили электростан­цию, недалеко от дома устро­или диковинное для многих новшество — теннисный корт и эстраду-раковину, куда в раз­гар сезона собиралась вся «зо­лотая » молодежь Южного бе­рега.
       

буквы

В 1914 году между родственными семьями владельцев Алупки и Мисхора Воронцовыми- Дашковыми и Долгорукими чуть было не возник скандал. Любимая и самая красивая не­вестка Елизаветы Андреевны Воронцовой-Дашковой, Ирина Васильевна Нарышкина (1879- 1917), развелась с ее сыном Ил­ларионом Илларионовичем и вышла замуж за старшего сына Ольги Петровны - Сергея Александровича Долгорукого (1872-1933), которого, по ее собственному признанию, она любила с юности. После неко­торых трений бывшая и насто­ящая свекрови смирились с со­здавшимся положением. Моло­дые поселились в Мисхоре вместе с пятью детьми Ирины от первого брака. Через год у них родилась общая дочь, на­званная в честь бабушки Оль­гой. 24 мая 1917 года Ирина Васильевна неожиданно скон­чалась, приняв во время болез­ни излишнюю дозу снотворно­го. Эта смерть была страшным ударом не только для близких, но и для множества знавших и любивших ее людей. Поползли слухи о самоубийстве. При по­гребении маленькое Мисхорское кладбище не могло вместить всех желающих простить­ся с усопшей.

       Великая княгиня Ксения Александровна, оказавшаяся невольной свидетельницей не­счастья, писала из своего по­местья Ай-Тодор: «Никогда не поверю, что она сознательно отравилась, - она слишком любила детей и эгоисткой не была. Ужасно за них больно и жалко - они лишились чуд­ной, редкой матери, и Бог знает, что с ними будет...». В этом же письме сообщалось, что детей увезли «от могилы матери - до 20-го дня» на Кав­каз, и что «Роман живет у отца в Кисловодске, где лечится, а остальные живут в Ессентуках у бабушки и нередко наезжа­ют к отцу». Эти сведения пред­назначались великому князю Николаю Михайловичу, чьей крестницей была Мария (1903- 199?), четырнадцатилетняя дочь Ирины Васильевны. Спе­циально для него рассказыва­лись грустные и трогательные подробности: «Мари мне дала на память один из крестиков, который ты прислал матери в прошлом году. Это так мило с ее стороны. Она замечатель­ная милая девочка, и Ирина всегда говорила про нее, что она совсем особенная!...».

М.И. Воронцова-Дашкова

        Всю свою жизнь наша со­отечественница Мария Илла­рионовна, так и не получив­шая вид на жительство ни в одной стране мира и навсегда оставшаяся подданной России, мечтала вернуться в Крым, увидеть Алупку, Мисхор и кладбище на горе, где поко­ится прах ее горячо любимой матери. В конце 1970-х годов известный литературовед и ис­следователь творчества И. А. Бунина А. Т. Бабореко при­шел в Алупкинский дворец- музей и просил от ее имени отметить по-христиански мес­то захоронения матери. Пос­ле этого, вопреки всем идео­логическим установкам тех лет, на разрушенном и изуве­ченном мисхорском погосте, ко всеобщему удивлению ок­ружающих, появилась новая небольшая мраморная плита с православным крестом и ла­коничной надписью: «Ирина Васильевна Долгорукая. 1879- 1917». Спустя несколько лет ялтинская художница В. П. Цветкова установила вокруг нее ограду.
        Все, кто помнил княгиню Марию Илларионовну Россий­скую (1903-1997), могли под­твердить, что она до конца своих дней оставалась «совсем особенной». Унаследованные от матери красота и душевные качества притягивали к себе окружающих и в то же время содержали какую-то волнующую загадку, заставляя людей держаться на расстоянии. "И ты пришла, необычайна, меня приметила впотьмах, и встала бархатная тайна в твоих языческих глазах», — в таких словах описал Влади­мир Набоков юную красавицу Марию Воронцову в посвя­щенном ей стихотворении. Они были знакомы по Мисхору.

      Пути Господни неисповеди­мы... Незадолго до кончины Мария Илларионовна приеха­ли на родину, увидела родные пенаты и поклонилась могиле ма­тери. Мисхор она не узнала..."

Анна Галиченко
"Старинные усадьбы Крыма"

1. что-бы,не сбежали
2. что-бы,никого не съели
3."залегли на матрасы"