Периодически те или иные политические силы пытаются приватизировать известные события и наделить воюющих с нашей стороны своей и более ничьей идеологией.
Никакой социологии касательно политических убеждений российской армии у меня нет — и, думаю, их нет вообще.
В конце концов, армия воюет потому, что она армия, а что там у неё на душе — вопрос двадцать пятый. Институт политруков только начали воссоздавать, и политруки, признаться, сами толком не знают, как с точки зрения идеологической объяснять бойцам и офицерам наши задачи. В стране идеология запрещена, а на войне она вдруг понадобилась. Выкручивайся как хочешь.
Представления не имею, как они выкручиваются.
Но вот про армию ЛДНР имеется пара замет.
Сразу скажу: среди ополченцев есть почти все. Более того, там есть очень много тех, кого вы там не ожидали бы увидеть.
В бытность службы в Донбассе мы собрали полноценный (284 человека по штатке) батальон — кто-то выбывал, кто-то прибывал, я перевидал многие сотни людей, и у меня было время, чтобы составить представление об идеологическом портрете среднестатистического ополченца.
Если в двух словах: портрета нет.

Мы сделали в батальоне молельню, но постоянно ходили туда считаные единицы. Время от времени заходили дюжина бойцов.
Нескольких однополчан наш боец и собрат Андрей Кубань Иванчук, Царствие ему Небесное, тогда покрестил.
Кубань был казак со всеми вытекающими: антибольшевизм и культ императора Николая II. Не помню, чтобы у Кубани были в этом смысле серьёзные идейные соратники, но ряд бойцов относились с пониманием к тому, что он весьма настойчиво проповедовал.
На одной из наших позиций кто-то раздобыл портрет Ленина и вывесил на кухоньке. Кубань злился, но у Ленина была группа поддержки — человек, может, десять, и все, кстати, молодые.
Остальным было всё равно. Если б Кубань повесил рядом с Лениным портрет Николая II, большинство отреагировали бы благодушно или никак.
Предмет основного моего удивления был в том, что среди ополченцев оказалось реально много — до четверти личного состава — убеждённых язычников.
Вообще люди, вышедшие из крайне правого движа, встречались достаточно часто. Это, конечно, была молодёжь.
Молельню они обходили стороной и, если Кубань их пытался туда затянуть, натурально ругались.
Наибольшую симпатию в ополченской среде традиционно вызывала любая атрибутика, связанная с Великой Отечественной: Жуков и Рокоссовский, красное знамя над Рейхстагом — тут вообще никаких вопросов ни у кого не возникало: ни у язычников, ни у православных.
В нашем подразделении мы никакой идеологии никому не навязывали и даже не предлагали.
Но вообще это, надо сразу сказать, всегда зависит от командиров, от офицеров. Стрелков был правый. Мозговой был левый.
Моторола позиционировал себя как русский националист, притом что кондовый правый движ в России его на дух не переносил. Моторолу это удивляло. Он считал, что, с одной стороны, власть задушила народный русский национализм, а с другой — его приватизировали какие-то странные личности.
Расположение подразделения «Кальмиус» было увешано красными флагами и портретами советских вождей в необычайной консистенции.
Захарченко был и правый и левый сразу. К Ленину он относился скорей прохладно, но «русскую весну» осознанно начал под его памятником в Донецке. Николая II вовсе не считал за политического деятеля и определял как банкрота. Советский проект в целом принимал, артефакты его ценил, но ассоциировал себя сразу и с советским солдатом, и с имперским воином. Сказал мне однажды, что в Гражданскую, как Мелехов в «Тихом Доне», не метался бы, но, чью сторону принял бы, не сказал. В роду у него были и белые, и красные, и он всеми гордился. В церковь ходил, все обряды знал отлично, устремлён был в русское, многонациональное, соборное, военизированное будущее.
Когда сегодня, освобождая территории, одновременно рисуют двуглавых имперских орлов и тут же восстанавливают памятники Ленину — это совершенно нормально.
Если провести опрос среди ополченцев, выясняя наиболее значимые для них фигуры, первое место там неизбежно займёт Путин.
Причём Путин будет у каждого свой. Есть казацкий Путин, есть имперский Путин, есть чеченский Путин.
И советский Путин, порождение КГБ, наследник по прямой Сталина и Андропова, тоже, конечно, есть.
Потом, конечно же, будет Сталин. Тоже у многих свой. Сталин бывает не только советский, но и антисоветский, что исторически парадоксально, но разве людям запретишь думать, как им нравится.
Следом, примерно равно деля пропорции, окажутся вперемешку Святослав, Ленин, Махно, Николай II и кто угодно — могут вылететь такие фамилии, что вы скажете: «Свят-свят-свят» — и прекратите опрос.
На донбасскую войну ехали осмысленные левые, закоренелые коммунисты, осмысленные правые, даже наци, анархисты, сектанты — кто угодно.
Я видел в офицерских кабинетах бюстики Дзержинского и портреты Потёмкина-Таврического.
Есть батальон Боба Марли (Боб был левый и исповедовал одно из ответвлений христианства, но вообще он любил траву) и есть батальон Евпатия Коловрата (безусловно правые, которые могут сойтись с батальоном Боба Марли если только в вопросах травы).
Были те, кто считал украинскую нацию фикцией. Их всегда было много. Были те, кто считал себя правильными украинцами. Их было меньше, но со временем становилось больше.
Я скажу, кого там, в Донбассе, никогда не было.
За все эти восемь лет я так и не встретил там ни одного либерала, пришедшего помочь русскому миру отстоять его законные права.
Все эти их россказни «про нашу и вашу свободу» в либеральной среде оказались блефом.
Их волнует чья угодно свобода, только не наша.
С ними нам оказалось не по пути.
Остальным придётся принять друг друга.