Прежде чем перейти к изложению экспертного рецепта, стоит представить самих экспертов, которые так упорно старались найти способ нейтрализовать Россию и российского президента. Состав этого "теневого кабинета" заставляет подозревать, что его позиция довольно точно отражает настроения наиболее влиятельной части западной элиты.
В список "профессиональных укротителей Путина" вошли:
Джон Негропонте — бывший директор национальной разведки США, вице-президент консалтинговой компании McLarty Associates;
Эми Поуп — экс-советник президента США по национальной безопасности;
Фабрис Потье — экс-руководитель отдела планирования НАТО, "офицер по стратегии" компании Rasmussen Global;
Александр Вершбоу — бывший посол США в России, бывший заместитель генерального секретаря НАТО;
Джейн Лют — директор Sicpa Securink Corporation, бывший заместитель министра внутренней безопасности США;
Евелин Фаркас — бывший заместитель министра обороны США, старший сотрудник Атлантического совета;
Дэн Фрайд — бывший заместитель госсекретаря США по европейским вопросам;
Джейн Хартман — директор Центра Вилсона;
Кристоф Хойсген — постоянный представитель Германии при ООН;
Александр Квасьневский — экс-президент Польши.

Эти влиятельные представители американской политической элиты (именно американской, несмотря на присутствие в команде двух представителей Европы) позволили себе озвучить два тезиса, которые действующие политики не всегда готовы произносить вслух.
Первый опорный тезис: Россия — геополитический враг номер один. Северная Корея — мелочь, Китай — это враг из будущего, международный терроризм — вообще не враг, а всего лишь "тактика", как цинично отметил один из экспертов.
Второй опорный тезис: власть Путина и сама Россия — слабее, чем кажутся, и эта слабость заключается в… Украине.
В схематичном изложении Politico "План по укрощению Путина с использованием Украины" выглядит следующим образом:
1. Западу ни в коем случае нельзя отдавать России всю Украину. Нужно сохранить контроль над частью, и желательно над большей частью Украины.
2. Часть Украины, которую удастся сохранить под западным контролем, нужно подвергнуть демократизации и вестернизации.
3. Евросоюз нужно заставить придумать (!) какой-то новый статус для Украины. Эксперты признают, что Украину в Евросоюз не пустят и нормального членства у нее не будет, однако настаивают на том, что нужно срочно придумать какой-то новый статус, вроде "младшего члена" или "ассоциированной страны ЕС". Именно таким образом предполагается показать так называемую "приверженность ЕС Украине".

Все. План окончен. По версии американских экспертов и элитариев, этого будет достаточно для того, чтобы "подорвать легитимность Путина" в России и заставить россиян поднять вопрос, "почему в России — авторитарная власть и клептократическая экономика, а Украине удалось успешно вестернизироваться" (это прямая цитата из выводов экспертов). Получается, что ставка на подрыв российской политической системы заключается в том, что россияне будут завидовать успехам "вестернизированных" украинцев и, соответственно, начнут предъявлять претензии Путину в ключевой для него момент избирательной кампании.
Важное уточнение: в плане американских экспертов вообще не предусмотрен пункт о том, чтобы дать Украине денег. Там нет ничего про деньги, но зато есть пространное рассуждение о необходимости дать Украине какой-то околоевропейский статус с расчетом на то, что именно этому статусу "почти европейцев" россияне и начнут завидовать до такой степени, что будут готовы пойти против своего президента.

Я не социолог, но рискну предположить, что план уважаемых американских экспертов обречен на провал. Российское общество упорно отказывается завидовать украинскому, а общероссийский эмоциональный настрой в отношении столь важного для наших оппонентов процесса "украинской вестернизации" можно описать как причудливую смесь брезгливости и жалости, к которой в последнее время подмешиваются тонкие нотки презрения пополам с равнодушием. Не очень понятно, чему конкретно в украинской реальности нам предлагают завидовать. Наверное, даже самим американским экспертам это не совсем ясно, но они повторяют как мантру волшебное слово "вестернизация".

Других опорных идей у "команды мечты" американского экспертного сообщества просто нет.
В рамках мозгового штурма они признали, что "Россия побеждает в информационной войне" и что "США отказываются вести себя как лидер свободного мира" (и в этом всем, конечно же, виноват президент Трамп). В качестве ответных мер было предложено усилить кибербезопасность, помечать пророссийские или вообще "неправильные" сообщения в соцсетях и СМИ "большим красным штемпелем" (это цитата!) с надписью "российская пропаганда", а также провести среди своих граждан агитацию за "кибергигиену", чтобы русские хакеры не могли проникать в компьютеры западных пользователей. На этом список предложений был исчерпан окончательно. И было подчеркнуто, что без Украины этого всего будет недостаточно для того, чтобы "остановить и изменить Россию".

После долгих поисков в докладе "кабинета Politico" удалось обнаружить одну частично здравую мысль — она заключается в том, что единственная возможность как-то договориться с Россией у Запада возникнет в момент, когда президент Путин решит перевести экономику в режим модернизации и России будут нужны какие-то западные технологии. По расчетам экспертов, это небольшое и, как им кажется, маловероятное окно возможностей возникнет в марте 2018 года, и вот тогда на Путина надо будет давить максимально активно. Видимо, давить предполагается посредством все той же народной зависти к Украине.
Это очень хорошая новость, так как она указывает на полную слепоту влиятельной части западной политической элиты и экспертного сообщества к тому, что курс на модернизацию и цифровую экономику уже обозначен президентом России, причем на официальном уровне.

Наши оппоненты слепы и не замечают импортозамещения, успехов наших молодых ученых и программистов, создания сети детских технопарков, успешных проектов Национальной технологической инициативы, прорывных разработок российского ВПК и много чего другого. А вопрос каких-то договоренностей в обмен на технологии даже не стоит на повестке дня. Российские компании технологии покупают напрямую, или покупают через азиатских посредников, или выменивают, или просто привлекают иностранных партнеров к совместным производствам на территории России без предоставления каких-либо геополитических уступок.
Вероятно, в будущем те же самые эксперты будут жаловаться на то, что Россию в очередной раз не удалось убедить в том, что превращение в колонию США является обязательным условием технического прогресса. Они же будут писать о какой-то неправильной "русской вестернизации", которая предполагает технологический паритет с Западом без импорта западных ценностей, противопоставляя ее правильной "украинской вестернизации", основанной на приоритете западных интересов.
Только вряд ли они смогут объяснить, почему "вестернезированные украинцы" смотрят с тоской и завистью именно на россиян, а совсем не наоборот.

Но именно здесь таится феномен, который заслуживает особого внимания.
Хэйли Гефтман-Голд до увольнения занимала пост вице-президента отдела стратегических транзакций и старшего юридического консультанта телекомпании CBS. Это серьезная должность с высокой ответственностью и с очевидно немалой зарплатой.
В скандальном комментарии самым потрясающим является не продемонстрированное отсутствие обычного сочувствия и даже не сам факт человеконенавистнической позиции; в конце концов, действия американского истеблишмента, к которому принадлежит и эта дама, давно избавили людей от любых иллюзий на данный счет. Самым потрясающим является демонстрация того, насколько глупой (хотя это довольно слабое слово в данном случае) оказалась женщина, занимавшая пост топ-менеджера гигантской медиакорпорации.
Это заставляет задаться вопросом, каким вообще образом Гефтман-Голд смогла так высоко подняться по карьерной лестнице и каково было качество ее профессиональной деятельности на этом высоком посту? Еще это ставит на повестку дня вопрос, каковы фильтры и критерии кадрового отбора в американской медиасистеме (и не только медиа — политики, бизнеса и других сфер это тоже касается), если они продвигают наверх подобных персонажей.

Ответ (как минимум частично) можно найти в текущей кадровой политике, когда людей зачастую продвигают по карьерной лестнице не за профессиональные достижения, а за обладание теми или иными одобряемыми политкорректностью качествами (раса, сексуальная ориентация, пол). Очередной вклад в борьбу за расширение данной политики только что внесла экс-первая леди Мишель Обама. Выступая на конференции в Пенсильвании, она заявила, что американцы не верят нынешней политической системе, так как ее представляют "одни мужчины, и все они белые".

За последние годы стало вполне привычным, что публично "ляпают" что-нибудь представители творческой интеллигенции и блогеры. Но от них, по большому счету, и не требуется высокого интеллекта, просчета последствий принимаемых решений и совершаемых действий как обязательной составной части личности.

От юристов и топ-менеджеров это именно что требуется. Это входит в базовый набор профессионально-личностных требований для их успешной карьеры. Во всяком случае, в теории.
Как показала история с Гефтман-Голд, на практике дело обстоит несколько иначе. А это означает серьезнейшие проблемы с качеством кадрового отбора в святая святых американской системы.
Многие шаги американцев в последние годы вызывают смешанную реакцию в России: с одной стороны смех, поскольку они выглядят странными и глупыми, а с другой — подозрение, что на самом деле имеют место сложносочиненные интриги, смысла которых мы просто не улавливаем — и в результате не видим настоящих угроз, скрытых в них.
Истории вроде описываемой доказывают, что нет никакого хитрого плана. На самом деле есть серьезное — и местами катастрофическое — падение качества управленческих кадров и элит США, которые делают то, что делают, потому что считают это адекватным, профессиональным и умным.

Прямо сейчас в Штатах раскручивается новый виток кампании по поиску "русского следа" на президентских выборах. Тема про стотысячный бюджет на рекламу в Фейсбуке и охват миллионной аудитории, оказавшие роковое влияние на исход выборов, там рассматривается на полном серьезе. А есть еще вездесущие русские хакеры, всемогущие RT и Sputnik и расставление Кремлем своих ставленников по всему миру посредством как плебисцитов, так и подковерных игр.
Беда даже не в том, что эти объяснения "скармливаются" американскому (и вообще западному) обществу. Беда в том, что огромная часть американского истеблишмента действительно поверила в сверхъестественно эффективную политику Кремля.

Почти год назад американские политологи и политтехнологи изучали причины неожиданной победы Дональда Трампа, и среди прочего специалистам стал известен небольшой, но чрезвычайно показательный факт. Оказывается, штаб Клинтон был настолько уверен в ее победе и правильности выбранной стратегии избирательной кампании, что не делал стандартных — положенных по десятилетиями отработанной процедуре — промежуточных социологических замеров.
Скульптурная композиция художника Дэвида Датуна перед зданием Трамп-тауэр в Нью-Йорке

Речь идет не о стандартных соцопросах для широкой публики (которые, как стало понятно, в итоге подтасовывались для использования в качестве инструмента агитации за Клинтон), а более узких, специализированных и гарантированно беспристрастных — для "служебного пользования". Они этого не делали, потому что считали, что и так все прекрасно, — ну и, видимо, побаивались, что социология покажет "что-то не то". В результате была выбрана стратегия поведения трехлетнего ребенка, который закрывает глаза и рассчитывает, что тем самым оказывается в домике.
Можно было бы посмеяться над Клинтон и ее политтехнологами, но на фоне событий последних лет становится очевидно, что они не являются чем-то из ряда выходящим. Подобный подход демонстрирует существенная часть американского правящего и обслуживающего его слоев. История с Хэйли Гефтман-Голд стала просто еще одой иллюстрацией идущей там профессиональной деградации управленческого класса США.

Проблема в том, что, несмотря на всю смехотворность происходящего, веселого в этом на самом деле немного.
В России уже много лет популярным мемом является эпизод на пусковой установке из фильма "ДМБ": "Может, бахнем?— Обязательно бахнем. Весь мир в труху. Но потом".
Штаты остаются самой могущественной страной в мире, обладающей ядерным оружием, — как в буквальном, так и в переносном смысле этого слова, практически во всех сферах жизни планеты (от экономики до культуры).
В результате в ситуации утраты ими этого могущества и статуса глобального гегемона все более актуальным становится вопрос: а способен ли будет американский истеблишмент, состоящий из людей, подобных Хэйли Гефтман-Голд, в критический момент последовать мудрости товарища прапорщика и не "бахнуть"?

Извозчик на космическом рынке

Долгое время космос прочно ассоциировался с космодромом и стартующими с него ракетами, тем самым создавая впечатление, что, кто «главный по ракетам», тот лидирует и во всём космосе в целом. Это породило многочисленные споры об утрате Россией своих позиций в отрасли. Если в начале нулевых российскими ракетами осуществлялось от 40 до 50% всех доставок, то в 2016 году США осуществили 11 стартов, Европа — 8, а РФ — всего 2 (речь именно о коммерческих стартах. Всего Россия в 2016 году осуществила 17 пусков). В деньгах картина выглядит также печально. На услугах «извоза» мы заработали всего 130 млн долл., в то время как Евросоюз — 1,15 млрд долл., а США — 1,185 млрд долл.

Динамика пусков космических держав и программ

На первый взгляд, это действительно так. Причём положение ухудшается. Например, у Европы существует собственная система глобального позиционирования «Галилео». Из 18 спутников её орбитальной группировки 14 были запущены российскими носителями. Однако в первой декаде сентября стало известно, что Европейское космическое агентство заключило контракт с Aerospaсe, и теперь группировка «Галилео» будет поддерживаться и расширяться ракетоносителями Arian-6 вместо «Союз-СТ-Б». Один запуск запланирован на конец 2020-го и один — на середину 2021 года. Наши «Союзы» ещё окончательно со счетов не списаны, но уже выведены в резерв, и если пуски пройдут без сбоев, то европейцы от их использования откажутся совсем.

Всё это действительно правда, но, как показали итоги конференции в Аделаиде, это далеко не вся правда, и вообще — современный космос стал совсем другим, что очень сильно меняет смысл привычных понятий и заставляет серьёзно переосмыслить как достижения, так и обсуждаемые проблемы.

Начать стоит с того, что космический извоз, как часто именуют запуски ракет, в 2016 году составивший примерно 6,45 млрд долл., является лишь одним, причём не самым большим сегментом космического рынка в целом. Его совокупный оборот достиг отметки свыше 200 млрд долл., и с 2007 года он стабильно растёт, несмотря на все мировые кризисы и глобальные противостояния. За 10 лет он вырос в 1,75 раза.

Как у любой медали, тут тоже существуют две очень интересные стороны. Во-первых, это структура. Если сегмент пусков в прошлом году составил 6,45 млрд долл, то объём выручки на рынке спутниковых услуг достиг 132,37 млрд. Плюс к тому общая стоимость производства запущенных космических аппаратов составила 15,41 млрд, а рынок наземной аппаратуры, их работу обеспечивающей, достиг отметки в 59,39 млрд долл. Легко увидеть, что услуги извоза являются только обеспечивающими. Кроме того, видно, что США на рынке, конечно, ещё удерживают значительную долю в 44%, но больше половины денег там уже не американские. Причём, даже если говорить только о сегменте пусков, то доля США составляет всего треть, и это во-вторых. Важно ещё отметить активное продвижение новых игроков. В прошлом году Китай коммерческих пусков осуществил на 90 млн долл., Индия — на 50. Япония в 2016-м почти ничего не запускала, зато годом ранее оказала пусковых услуг на 80 млн.

Будущее космоса формируется сегодня

Прежде чем говорить о перспективах в будущем, следует понять, что космос сегодня мало похож на привычную картину третьей четверти прошлого века. Тогда в абсолютном большинстве (до 88%) он являлся государственным, то есть существовавшим исключительно на госпрограммы, финансировавшиеся из бюджета. Гражданского либо военного. В особенности это касалось носителей, где гражданские запуски служили целью отработки технологии для ракет военного назначения. Например, активно летающий ныне «Союз» является продолжением проекта Р-7, который Королёв создавал в качестве межконтинентального носителя, а ракеты «Днепр» вообще являются просто другим, гражданским, названием РС-20, на Западе известным как советская межконтинентальная баллистическая ракета SS-18 «Сатана».

Динамика пусков различных российских ракет

Это одновременно и хорошо, и плохо. Хорошо, потому что отработанные технологии обеспечивают надёжность. За 10 лет из 275 пусков ракет «Союз» всех модификаций успешными оказались 265 (96,36%), а GSLV Mk I (Geosynchronous Satellite Launch Vehicle Mk II) или, например, Spark-30 (совместный проект гавайского университета и Aerojet) не взлетели вообще. Все старты заканчивались отменой ещё на пусковом столе. Благодаря огромному советскому заделу, Россия сегодня остаётся одним из самых надёжных «извозчиков», но и вариантов выводимой нагрузки она предлагает не так уж и много.

Если так можно выразиться, стандартная, полезная нагрузка «Союза» составляет 8,25 тонны. Если его запускать с космодрома Куру во Французской Гвиане, то, благодаря удобному местоположению, полезная нагрузка может достигать 12 тонн на низкую опорную орбиту (НОО) и до 3 тонн на геостационарную. «Протон» на НОО способен везти до 23 тонн, «Зенит» — 13,7 тонн. Впрочем, ввиду текущих событий, украинских «Зенитов» уже больше нет.

Хорошо видно, что Россия преимущественно специализируется на доставке «тяжёлых» грузов и умеет делать это хорошо.
Ряд зарубежных проектов с нами «на нашем поле» пытается конкурировать. Например, небезызвестный Маск обещает сделать носитель Falcon Heavy грузоподъемностью в 63,8 т на НОО и до 26,7 т на геопереходную. Однако его «тяжёлый сокол» ещё только проектируется, в то время как наши уже давно летают, что позволяет руководству «Роскосмоса» с достаточной уверенностью говорить о стабильности перспектив российской космонавтики. Но дело в том, что за последние полтора десятка лет произошли существенные перемены в характере возимых за пределы атмосферы грузов.

Частные и маленькие

После того, как в начале 90-х спутниковый сервис стал доступен гражданскому потребителю, началась новая эра мировой космонавтики. Космос быстро становится коммерческим и частным. Например, только в США из 84 запусков 2015 года 33 являлись коммерческими. По данным отчёта Euroconsult за 2014 год из 203,2 млрд долл. совокупных мировых расходов на космос, бюджетными, то есть государственными (по всем странам вместе) являлись всего 66,5 млрд или 32,7%. При этом объёмы госфинансирования космических программ сокращаются, а масштабы частных инвестиций растут.

Это решительно влияет на характер спроса. Если первые частные заказчики фактически были вынуждены как-то вписывать свои желания в жёсткие военные рамки «государственных» ракет, то теперь всё больше подстраиваются под требования заказчиков сами ракетостроители. Процессу сложно сопротивляться, если (данные на 31 декабря 2015 года) из 1381 находящегося в эксплуатации спутника правительственными и военными являются всего 304, а только коммерческой связи — 511. Плюс 290 навигационных и для разного рода съёмок земной поверхности, 235 научно-исследовательских и 41 метеорологический. Развитие технологий ведёт к сокращению их размеров и снижению массы. Это уже тенденция. Если в 70-80-е годы нормой являлось «один пуск — один спутник», то 14 июля 2017 года носитель «Союз-2.1а» успешно вывел на свои орбиты аппарат «Канопус-В-ИК» и ещё 72 малых коммерческих спутника. Причём о рекорде тут можно говорить лишь в части количества объектов, так как «один пуск — много спутников» уже превращается в распространённую практику.

Количество запущенных в космос спутников-кубсатов (1-10 кг), штук

Дело дошло даже до появления своего рода «спутникового лего» — микроспутников, собирающихся из стандартных функциональных модулей размером 10х10х10 сантиметров. В результате получаются объекты весом не выше пары килограммов и стоимостью в тысячу раз дешевле привычных. Для справки, «большой» спутник GPS стоит в среднем 45 млн долл., метеорологический — 450 млн, разведывательный (в зависимости от технических характеристик) — от 1 до 10 млрд долл. Хотя пока доля кубсатов совсем невелика, она имеет просто бешеную динамику роста. В 2011 году было запущено около десятка кубосатов, а в 2015-м — уже 108. Они, конечно, имеют множество недостатков. Например, они быстрее выходят из строя и чаще сходят с орбиты, ежегодно группировка может терять до 20% своего состава. Но они очень дёшевы и тем широко доступны для обширного круга потребителей, далеко выходящего за рамки только крупных корпораций. К тому же, просто фактом своего существования они стимулируют научно-технический прогресс. Один из ключевых узлов спутника — датчик астронавигации — в настоящее время стоит порядка 100 тысяч долл. Сегодня ведутся активные работы по созданию таких датчиков ценой всего в 1 тысячу долл.

Тем самым формируется спрос на ракеты малой грузоподъёмности. Все разговоры про невыгодность запуска одиночного спутника возникли как раз потому, что сегодня космической индустрии больше не нужны многотонные орбитальные установки.

Те же задачи более успешно и экономически эффективно решаются существенно более компактными устройствами, возить которые поодиночке — всё равно что гонять целый сухогруз ради ящика апельсинов. Но групповой пуск возможен далеко невсегда.
Да и вопросы сбора пула спутников, согласования всех финансовых и юридических вопросов, а также решение технической задачи их разведения по своим точкам на орбите требуют значительного времени, тратить которое сегодня согласны уже далеко не все заказчики. Это формирует спрос на малые носители, способные экономически целесообразно запускать даже отдельные спутники.

Объём рынка космических услуг

Речь фактически идёт о появлении, точнее, уже существовании, весьма масштабной отдельной индустрии спутников, где доля США в 2015 году составляет всего 43% и падает (с 80% в 2012 году), а доля Европы растёт (с 17 до 25% за тот же период). За последние 5 лет собственными спутниками обзавелись свыше 30 стран, в том числе Аргентина, Иран, КНДР, Южная Корея и Беларусь. Чрезвычайно активно собственную орбитальную группировку развивают Индия, Япония и в особенности Китай. Впрочем, космическая программа КНР — это вообще отдельная тема. За 20 лет Пекин сумел пройти путь, на который России и США понадобилось три четверти века. В настоящий момент Китай имеет не только собственную орбитальную станцию и амбициозную исследовательскую программу, Пекин активно развивает коммерческую составляющую. В частности, к 2020 году китайцы планируют предоставлять услуги своей навигационной системы Beidou по всему миру, для чего быстро наращивают её спутниковую группировку.

Всё это вместе взятое создаёт спрос на ракетоносители малой грузоподъёмности, от 1,5 до 4-5 тонн на НОО и в пределах 1 тонны на геопереходную. В России таких нет, и пока, к сожалению, о работах в данном направлении ничего не известно.
Впрочем, из интервью гендиректора «Роскосмоса» Игоря Комарова можно сделать вывод, что эти проблемы осознаются и над их решением люди уже работают. Быстрых успехов ожидать, конечно, не стоит, но и только на старом советском заделе мы больше уже не живём. Хотя это, конечно, не значит, что мы будем стремиться копировать чужие решения.

Сколько стоит до орбиты?

Ключевым остаётся не столько фактор грузоподъёмности, сколько параметр цены заброски килограмма полезного груза на низкую опорную и на геопереходную орбиты. Хотя точных подробных данных на сей счёт нет (цифры слишком сильно зависят от конкретной конфигурации каждого отдельного пуска), тем не менее в целом общая картина выглядит следующим образом. Стоимость вывода килограмма полезного груза на НОО на российских носителях составляет 6,3–8,9 тыс. долл. Китайские ракеты обеспечивают 8,1–10,8 тыс. долл., американские «летающие» проекты — 12,5–18,8 тыс. долл., европейские — 11–13,6 тыс. долл. С выводом на геопереходную орбиту разница в цифрах менее существенна: около 21–27 тыс. долл. за килограмм у нас и 21–32 тыс. долл. у США.

Перечисленные цифры формируют сегодня не только целевые показатели дальнейшего развития космонавтики, но и создают варианты направлений поиска этого решения. Маск не просто строит свой космический бизнес. Уже сейчас килограмм полезного груза на НОО его Falcon 9 забрасывает в среднем за 4,3 тыс. долл. Означает ли это отсутствие альтернативного пути? И да и нет. В настоящее время российский «Протон» способен предложить доставку за 3,4–4,4 тыс. долл. И пока ценники частных космических программ не смогут опуститься до такого уровня, Россия продолжит сохранять 35–40-процентную долю рынка запусков. Даже с учётом того факта, что грузоподъёмность «Протона» составляет 23 тонны. Но эта планка не будет вечной. Частные американские корпорации сумели снизить стоимость доставки на 33% за 7 лет и продолжают достаточно успешно оптимизировать издержки дальше. С другой стороны, Индия, Китай, Южная Корея, Япония и ряд стран ЕС ведут активные работы в области носителей лёгкого класса с целью выхода на показатель стоимости доставки в 2,5–2,8 тыс. долл. за килограмм на НОО. Правда, пока надёжного серийного образца они предложить не могут, но к цели продвигаются успешно. По прогнозам аналитиков, целью является показатель в 2,1 тыс. долл./кг, при котором коммерческий космический рынок гарантированно удвоится в течение 5–6 лет. Так что лёгкие носители России создавать в любом случае когда-нибудь придётся, но делать это прямо сейчас нецелесообразно.

Итоги конференции показывают, что основные деньги в космосе (не менее 60%) сегодня делаются на трёх слонах: на спутниковом телевидении и интернете, на глобальных навигационных услугах и на наблюдении за земной поверхностью. Во всех трёх областях мы не занимаем лидирующего положения. Вся российская орбитальная группировка, включая военную и разведывательную, насчитывает лишь 140 аппаратов (у США — 576, у Китая — 181, у прочих стран — 522), что почти вдвое меньше, чем в мире эксплуатируется спутников для съёмки Земли и навигации, и в 3,5 раза меньше, чем спутников связи, передачи данных и телевещания. Вот это вопрос, над которым следует работать в первую очередь. В частности, какой смысл пытаться тратить деньги и время на разработку собственных лёгких носителей, если более 3/4 рынка коммерческих пусков для России либо остаются закрытыми ввиду санкций, либо находятся под угрозой такого закрытия в любой момент?

Вместе с тем Россия (13 млн чел.) занимает третье место в мире по количеству абонентов спутникового ТВ после Индии (41 млн чел.) и США (34 млн чел.).
Казалось бы, спутниковое ТВ должно способствовать развитию российской космонавтики, но, к сожалению, все лидеры российского рынка опираются не на российские спутники. «Триколор-ТВ» и «НТВ-плюс» арендует мощности ретранслятора на спутнике Eutelsat, «Орион Экспресс» опирается на люксембургский Intelsat, а «Радуга-ТВ» — на китайский ABS-2. Тем самым очевидной является необходимость развития собственной группировки, прежде всего коммерческого назначения. Тех же ретрансляторов теле- и интернет-сигнала. Правда, при этом потребуется решить ряд других связанных проблем. В первую очередь в области надёжности оборудования и собственной элементной базы. Пока мы имеем существенное отставание по обоим направлениям. Особенно с производством электронных элементов категории space.

На данный момент на отечественном оборудовании уровень иностранных элементов ниже 70% опустить не получается. В свою очередь, решение этой задачи позволит не просто делать свои спутники, по параметрам и стоимости не уступающие зарубежным, но и сформирует целую отрасль национальной экономики с рабочими местами, зарплатами и доходами бюджета. Вместе с тем расширение спектра предоставляемых спутниковых услуг автоматически позволит привлекать к себе новых зарубежных потребителей, тем самым повышая спрос на сами спутники и обеспечивая отечественные носители загрузкой. Как существующие тяжёлые, так и перспективные лёгкие.

И снова мы пойдём к Луне

Однако не стоит думать, что всё сказанное выше означает начало заката «тяжёлых космических грузовиков», в области которых Россия остаётся безусловным лидером. Для них опять нашлась работа. Как заявил гендиректор «Роскосмоса» Игорь Комаров, главы космических агентств России и США договорились о создании станции Deep Space Gateway на орбите Луны. Вывод первых модулей ожидается в 2024–2026 годах. Россия в этом проекте, вероятно, будет отвечать за создание минимум одного, максимум трёх модулей и унифицированного единого стандартного стыковочного узла. Заброска конструкций на орбиту предполагается как существующими носителями, так и разрабатываемым носителем сверхтяжёлого класса. Не исключено, что в процессе шлюзовой модуль предстоит создавать тоже нам. РКК «Энергия» выразила готовность спроектировать аппарат для спуска на лунную поверхность. На данный момент участников в проекте три: «Роскосмос», NASA и Европейское космическое агентство. Однако масштаб задачи таков, что к нему будут подключаться и другие игроки. Разве что США очень постараются исключить доступ к нему для Китая.

В любом случае Deep Space Gateway станет следующим большим шагом земной космонавтики. МКС — и как техническая платформа, и как этап освоения космоса — себя исчерпала.
Она доработает лишь до 2024 года, после чего проект уже однозначно решено закрыть. Создание станции за пределами ближнего космоса потребует решения множества самых разных технических задач. Среди них — обеспечение биологической защиты экипажа за пределами пояса Ван Аллена и повышение надёжности работы аппаратуры в более жёстких условиях космического пространства. Ведь, случись что, на спускаемом модуле, как с МКС, домой уже не прыгнуть. Да и над автономностью тоже предстоит хорошо поработать. На МКС в среднем раз в месяц отправляется грузовик с двумя тоннами различных «расходных материалов» — от воздуха до воды, продовольствия и запчастей. Функционирование DSP в таком режиме очевидно невозможно. Так что решения придётся искать другие. Но главное, что для этого ракеты лёгких классов не подходят совершенно, а значит, российским космическим грузовикам предстоит много разной работы.