Один день Миколы Панасовича. Героям УПА, отдавшим жизни за свободную Украину, посвящается.

Часть 1. Один день Мыколы Панасовича

Под лай овчарок и щелканье затворов узники пермского ГУЛАГеря уныло шагали по снегу, туда, где на сторожевых вышках ярко горели прожекторы внешнего периметра.

Мыкола еле тащился позади в одиночестве, периодически подгоняемый отборным матом конвоиров.

Его руки, весь день махавшие топором, сильно болели: рубить дрова оказалось намного тяжелее, чем ворогов украинской нации.

Зато сегодня он наконец-то выполнил норму, а значит, вечером получит полуторную порцию баланды и два премиальных куска хлеба.

Комуняцкая баланда была сварена из картошки с морковкой и хвостов скончавшейся естественной смертью коровы. Она совершенно не походила на любимый Мыколой борщ с салом, который ему варила его коханка Галя.

Однако делать было нечего - лесоповал очень способствовал аппетиту. Пришлось Мыколе хлебать баланду, вспоминая о гарной украинке. Вспоминал про то, как вместе они боролись за волю Украины: Мыкола и его соратники экстерминировали ворогов нации (ляхiв, жидiв та зрадникiв),

Галя и ее подружки занимались конфискацией имущества ворогов в пользу самостийной державы (представленной Мыколой и другими героями). Теперь где-то за сотни километров она сидела за колючкой исправительной колонии и шила стеганые квадратные ватники.

Отужинав, Мыкола готовился ко сну. В своем уголке барака он помолился по униатскому обряду за здравие пана Шухевича, не зная, что трудами проклятых МГБшников пора молиться за упокой. Затем процитировал по памяти листовку Бандеры, особо отметив слова "Ляхов, жидов, коммунистов убивай без милосердия", и уже собирался лечь на свое уютное место под нарами.

Однако сна не получилось. Как только Мыкола захрапел, его сон грубо нарушил барачный пахан Иван Финномонголов. Был Иван когда-то авторитетным вором. При кровавом Берии его карьера прервалась и он попал в гулагерь, откуда в 1942 был отправлен на фронт. И вроде забыл Иван свое прошлое, воевал, был ранен, и дошел он до самой Германии.

Однако прошлое дало о себе знать. Как-то накануне Победы залез Иван в богатый немецкий дом с парой сослуживцев, обчистил его под ноль, продал барахло и закатил грандиозную пьянку. И, конечно же, попутно перенасиловал аж пятерых симпатичных немок.

Потом выяснилось, что немки, чьи гансы и фрицы к тому моменту сгнили в сталинградской степи и белорусских болотах, сами были не против совместить приятное с полезным. Благо Иван щедро поделился с проголодавшимися фрау едой и выпивкой, да и по другой части оказался... дас ист фантастиш!

Но кровожадные смершевцы не хотели слушать ни Грету, ни Эльзу, ни самого Ивана. В общем, как ни оправдывался Иван перед трибуналом, но сталинские сатрапы не вняли его аргументам и отправили Ивана в гулаг, пилить ёлки.

Финномонголов грубо пнул Мыколу, а затем со словами "Вставай, хохлушка" недвусмысленно поставил перед ним банку сгущенки.

Как Мыкола ни отпирался, но после пары пинков по роже ему-таки пришлось приобщить проклятого кацапа к европейским ценностям.

После этого Финномонголов положил на банку сгущенки бонусную папиросу и пошел спать, дав Мыколе ночное задание - вычистить парашу до блеска...

Часть 2. Последний бой полковника Миколайчика

Конечно же, гордый и свободолюбивый украинец Мыкола не мог терпеть ужасы сталинского лагеря и замыслил побег из этого проклятого места.

Найти сообщников для побега было несложно - немало украинских патриотов были заключены в этот лагерь за ненавистную совкам тягу к свободе. Это были настоящие герои УПА, навечно покрывшие себя славой в борьбе за свободную самостийную Украину.

Славно они резали и пилили поляков и евреев на Волыни. Доблестно сжигали белорусские села вместе с их жителями. Героически стреляли из кустов в спину красноармейцам.

Но более всего они отличились на поприще борьбы с предателями украинской нации. Ни один западноукраинец, посмевший продаться москалям и стать их наймитом - колхозником, учительницей или, не дай Бандера, председателем сельсовета - не мог уйти от карающих топоров и гвоздей истинных украинцев.

Окацапленных схидняков, которых коммуняки командировали для насаждения своей власти из подконтрольного им Харькова или Донкривбасса, ждала та же судьба.

К сожалению, монголокацапские орды скоро напали на след и схватили воякив УПА. Как позже выяснилось, зраднык оказался среди них. Это был вислоусый Опанас, променявший патриотический украинский схрон на коммуняцкую квартиру в сталинском доме, а сало и самогон - на армянский коньяк и черную икру.

Прислужники кровавого режима с удовольствием украсили бы украинскими патриотами фонари оккупированных москалями Тарнопiля та Лемберга, но тут случилось чудо.

Кровавому режиму вдруг взбрело в голову отменить смертную казнь - естественно для того, чтобы пополнить многомиллионную армию гулагерных рабов. Так Мыкола и его односхронники оказались в пермском гулагере.

Через пару месяцев все было готово. В укромных местах припрятаны доски с гвоздями, трубы, заточки и ножи - для посадки на них москалей-охранников. Планировалось прирезать несколько вертухаев, а уже у них отобрать оружие и с ним бежать.

Мыкола, как истинный украинский патриот, в предвкушении освобождения вдохновлялся примером великого Мазепы.

Поэтому, когда на Мыколу вышли и предложили немного "постучать" - тот последовал примеру Мазепы и тут же выложил весь план побега.

Вертухаи малость охренели, однако к сведению приняли.

А Мыколу отблагодарили "передачей" якобы с его родной Галичины. К несчастью, почти все сало из "передачи" сожрал Иван Финномонголов и его кореша, а Мыколе остался лишь жалкий кусочек - и то после того, как Мыкола опять приобщил кацапа Ивана к европейским ценностям.

В назначенный день на делянке, где пилили елки Мыкола сотоварищи, охраны было больше, чем обычно. Периодически лаяли конвойные барбосы. О бегстве с самого лесоповала речи не было.

Бежать решили из лагеря. Когда стемнело, украинские патриоты выбрались из барака и тихо прирезали наряд охраны, отобрав у них стволы. Добивать не стали - пускай москали мучаются. А чтоб не орали - отрезали им языки.

Затем восставшие сбили запоры с пары бараков, откуда тут же хлынули многотысячные толпы жертв сталинизма. Жертвы спешно вооружались досками, трубами, палками, а затем двинулись сметать все на пути.

Возможно, в обычном режиме у них бы что-то и получилось. Но тут распахнулись ворота жилого блока лагеря, и во двор въехало две машины с автоматчиками. После пары очередей по ногам толпа стала разбегаться обратно в бараки, куда их загоняли прикладами и кирзачами под сраку.

Верные Русланы дополняли воздействие своими оскаленными дюймовыми клыками и громким лаем, а кое-где с разбега хватали слишком хорошо бегавших узников и валили их мордами в снег.

А что Мыкола? А Мыкола тем временем пытался перелезть через внутренний забор лагеря. Это было непросто - забор был высокий. Наконец, Мыкола добрался до верха. Накинул ватник на колючку, перемахнул, спрыгнул...

Неожиданно в 15 метрах зашевелился сугроб. Затем сугроб отряхнулся, и из-под снега показалась огромная кавказская овчарка, лохматая и крайне недовольная тем, что на ее территорию забрался герой УПА.

Кавказец не стал попусту брехать, а сразу рванул к Мыколе для проведения разъяснений о недопустимости нарушения режима. В этот раз Мыкола вскочил обратно на забор быстрее, чем олимпийский чемпион. Тем более, что с других концов полосы к кавказцу уже бежали его зубастые коллеги.

Мыкола попытался перелезть обратно, здраво решив, что лучше получить дополнительную десятку, чем отправиться на корм агрессивным бобикам, но в процессе перелезания случайно схватился за тянувшуюся по изоляторам проволоку.

По плану восставшие герои должны были вырубить лагерную электростанцию, но к ней они даже не приблизились. Так что долбануло прилично. Руки разжались, Мыкола рухнул вниз и отрубился.

Врочем, очень быстро он пришел в сознание от холода. Его ватник висел на колючке, а лохматые кавказцы сидели рядом и не трогали лежащего без чувств Мыколу.

Однако, при малейшей попытке пошевелиться кавказцы оскалили свои страшные челюсти, перекусывавшие лопатные черенки, и глухо зарычали.

От этого Мыколу охватило сильное чувство...украинского патриотизма. И от нахлынувшего чувства его темно-синие ватные штаны сразу превратились в жовто-блакитные.

Кончилось всё счастливо, если, конечно, можно назвать гулагерное обитание счастливым. Охрана отогнала овчарок, а Мыколе за попытку побега впаяли еще десять лет распиливания ёлок.

Что касается украинских патриотов, которые непосредственно покалечили лагерную охрану, то ожидала та самая гиляка, которую они готовили для коммуняк.

К счастью для них, по случаю смерти проклятого усатого тирана высшую меру заменили на 25 лет распиливания ёлок.

А через пару лет щирый крымодаритель Мыкыта Сергийович объявил амнистию, по которой Мыкола вышел на свободу, а остальным участникам мятежа скостили сроки.

Этот героический подвиг жертв кровожадного сталинизма, не смирившихся с потерей свободы, через три десятилетия описывал знаменитый летописец GULAGа Шалам Вигвамов в своем рассказе "Последний бой полковника Миколайчика".

В нем бывшие фронтовики, бежавшие из гитлеровского концлагеря, прямиком угодили в GULAG, поскольку Сталин обязательно отправлял в GULAG всех попавших в немецкий плен (а также их жен, детей, родителей, коров, свиней, собак, кошек и попугаев). Не смирившись с потерей свободы, они подняли героическое восстание, освободили заключенных лагеря, перебили всех коммуняк, вертухаев и сталинских пособников на территории современного Пермского края и уже готовились поднять знамя борьбы за Свободу И Демократию во всем Советском Союзе.

Но тут их накрыли бериевские сатрапы прямым попаданием атомных "катюш", только-только сделанных узниками московской шарашки. Эти узники даже не знали, для чего их изобретение используют совеццкие упыри...