Искавшая союзников в борьбе с Оттоманской Портой Россия опиралась на единоверных греков, в свою очередь стремившихся обрести независимость и, разумеется, тяготевших к россиянам. В предыдущих походах российского флота был наработан некоторый опыт совместных боевых действий с греками Архипелага, то есть островной Греции. Многие выходцы из благородных греческих семейств воспитывались в Петербурге, становясь офицерами, в том числе — морскими. На водных коммуникациях тогда чрезвычайно успешно действовала целая каперская, по существу корсарская (чтобы не сказать пиратская) флотилия небезызвестного Ламброса Кацониса (1752-1805), на итальянский лад — Ламбро Качиони. Кацонис, на манер будущих фанатичных террористов, постоянно держал в напряжении своего заклятого врага — Турцию, не брезгуя никакими методами. Для российской императрицы он был тем же, кем был Фрэнсис Дрейк для английской королевы, а потому пользовался её покровительством, состоял офицером русского флота, а суда его ходили под российским флагом.

Степан Телесницкий. Судьба на пороховой бочке

Капитан над Одесским портом, российский военный лазутчик в Средиземноморье, масон и один из первых застройщиков Екатерининской площади.

Степан Михайлович Телесницкий — без преувеличения эталонный, идеальный российский морской офицер. На сегодняшний день я знаю о нём гораздо меньше, чем хотелось бы. Однако зверь бежит на ловца: когда настойчиво интересуешься чьей–нибудь судьбой, рано или поздно получаешь информационный бонус.
Пока неизвестен даже год его рождения, не обнаружена и метрическая запись о кончине, хотя по косвенным данным их можно почти наверняка воспроизвести. Дворянин Телесницкий поступил в Морской кадетский корпус в 1773 году, но учился в нём дольше других — гардемарин лишь с 1 января 1782-го. Из этого можно сделать вывод, что учение его началось в очень юном возрасте.

В 1782-1784 годах на корабле «Давид Солунский» совершил переход из Кронштадта в Ливорно и обратно в составе эскадры под началом знаменитого впоследствии победителя шведов адмирала В. Я. Чичагова (1726-1809), уже ходившего тем же маршрутом в 1772-м. 1 мая 1784 года произведён в мичманы, и в течение нескольких лет, до 1788-го, служил на Балтийском море. 1 января 1787 года получил лейтенантский чин.

В этот период его военная карьера приняла довольно занимательный оборот. Шла русско–турецкая война, и в 1788-м молодому, способному и уже опытному морскому офицеру (с особым учётом его практики при Чичагове) поручили крайне опасное и важное задание. Ввиду намеченных в Средиземноморье военных операций, Телесницкого под видом коммерсанта сухим путём, через всю Европу, направили в Италию и Левант для рекогносцировки и секретного составления планов Мессины, Сиракуз и других городов. Подробности исполнения до нас не дошли, но мы знаем наверное: он блестяще выполнил свою миссию, и планы эти впоследствии не раз использовались по назначению, в том числе — им самим. На этом роль военного лазутчика не закончилась. Напротив, действо только разворачивалось. Не успел Телесницкий перевести дух, как его командировали из Санкт-Петербурга на Мальту. Тут необходимо хотя бы несколькими штрихами, лапидарно очертить сложившуюся в тот момент на Средиземноморье ситуацию.

Степан Телесницкий. Судьба на пороховой бочке

Искавшая союзников в борьбе с Оттоманской Портой Россия опиралась на единоверных греков, в свою очередь стремившихся обрести независимость и, разумеется, тяготевших к россиянам. В предыдущих походах российского флота был наработан некоторый опыт совместных боевых действий с греками Архипелага, то есть островной Греции. Многие выходцы из благородных греческих семейств воспитывались в Петербурге, становясь офицерами, в том числе — морскими. На водных коммуникациях тогда чрезвычайно успешно действовала целая каперская, по существу корсарская (чтобы не сказать пиратская) флотилия небезызвестного Ламброса Кацониса (1752-1805), на итальянский лад — Ламбро Качиони. Кацонис, на манер будущих фанатичных террористов, постоянно держал в напряжении своего заклятого врага — Турцию, не брезгуя никакими методами. Для российской императрицы он был тем же, кем был Фрэнсис Дрейк для английской королевы, а потому пользовался её покровительством, состоял офицером русского флота, а суда его ходили под российским флагом.

Обаятельному пирату посвящено немало исследований, да изучение его биографии и не входит в нашу задачу. Однако нельзя не уточнить: фанатизм его сочетался с подлинным флотоводческим талантом, невероятной дерзостью, изобретательностью, да ещё удачливостью. Лично меня весь этот «мужской набор» вводит в сомнение как раз в связи с первым из перечисленных компонентов — фанатизмом. Ну никак не похож этот более чем разумный деловой человек на твердолобого ограниченного «патриота». Если же этот пункт отбросить, то всё станет на свои места, и мы получим корсара, искателя приключений в чистом виде, включая честолюбивое стремление никогда и никому не уступать, быть максимально независимым лично. Впоследствии Кацониса беспрерывно обвиняли, говоря современным языком, в серьёзных финансовых нарушениях и, так сказать, злоупотреблениях служебным положением. В итоге он был не только оправдан, но даже получил компенсацию от казны, и под конец жизни показал себя весьма состоятельным промышленником.

Так или иначе, отправка Телесницкого на Мальту преследовала цель усилить давление на Порту умножением корсарских крейсеров. Для этого доверенные лица или лазутчики покупали суда (иногда не только на казённые средства, но и на пожертвования сочувствующих) в нейтральных странах, набирали команду и выходили на тропу войны. Следуя тем же курсом, Телесницкий набрал на острове в русскую службу команду из 115 человек, вооружил корсарский фрегат «Лабонданц» (в военных реляциях — примитивная транскрипция французского слова «Изобилие»), совершил переход в знакомые Сиракузы, а оттуда к Ионическим островам. Здесь наш герой, подобно Кацонису, занялся любимым делом — нападением на турецкие суда. Хотя основное, не афишируемое предназначение корабля заключалось совсем в другом, но об этом ниже.

Степан Телесницкий. Судьба на пороховой бочке

Имею все основания сравнивать Телесницкого с Кацонисом. Русский офицер ни в чём не уступал прославленному корсару, был столь же разносторонне одарен, и при этом куда более щепетилен и менее кровожаден. Правда, уступал он в честолюбии, и, кроме того, не обладал того же масштаба материальными ресурсами и связями. На них были сделаны разные ставки, хотя выигрыш в том и другом случае, по меньшей мере, пропорционален, вероятно, даже в пользу Телесницкого. Между прочим, в феврале 1788 года сам Кацонис купил в Триесте трёхмачтовое купеческое судно с парусной оснасткой фрегата, вооружил его 28-ю пушками, и с этого корабля, поименованного в честь императрицы «Минервой Северной», началось формирование его флотилии. Позднее, в 1791-м он купил за российские деньги 21 судно, создав новую эскадру.
Хроники сохранили подробности необычного морского сражения, состоявшегося в мае 1789 года. Тогда близ острова Сифанто (Сифнос) «Лабонданц» под командой лейтенанта С. М. Телесницкого был обнаружен отрядом из 14-ти (по другим сведениям —16-ти) турецких кораблей. Не смутившись колоссальным численным перевесом, Степан Михайлович принял бой, понимая, что неприятельские суда всё равно не сумеют одновременно противостоять ему. Более трёх часов продолжалась неравная перестрелка, в которой «Лабонданц» потерял 19 членов экипажа и получил некоторые повреждения. В это время к нему приблизилось два турецких фрегата с намерением взять на абордаж.

С близкого расстояния враги потребовали сдаться. В ответ бесстрашный Телесницкий открыл огонь и закричал, что при попытке высадить десант взорвёт свой корабль вместе с нападающими. Вид его, опалённого боем, с горящим факелом приближающегося к запасам пороха, был так грозен, а намерения столь решительны, что противник поспешил удалиться. Воспользовавшись этим, Телесницкий немедленно произвёл необходимые исправления фрегата и хорошенько подготовился к продолжению боя. Судя по всему, турецкие шкиперы не рискнули больше связываться с полоумным русским, отказались от намерения получить дорогой ценою малоценный приз (никакого коммерческого груза явно не было) и оставили оборонявшихся в покое.

Степан Телесницкий. Судьба на пороховой бочке

Но вернёмся к упомянутому предназначению фрегата и его шкипера. Это был по существу военный транспорт-разведчик. В случае надобности он мог войти в какую-либо акваторию под флагом нейтральной страны, имея на борту необходимые документы. В 1790 году Телесницкий не единожды выполнял тайные поручения командования, заключающиеся в доставке, высадке и возвращении лазутчиков, топографической съёмке, промерах дна на удобных для десантирования войск участках, составлению планов укреплений и т. п. С этой целью он обошёл остров Корфу и береговую линию Мореи, курсировал меж Ливорно и Левантом. В 1791-1792 годах командовал уже другим корсарским кораблём, под экзотическим названием «Лафам» (то есть «Дама», очевидно, пиковая: хотя Пушкин ещё не родился, но семантика карточных фигур была той же), обошёл всё Средиземноморье, беспрестанно попадал во всякие передряги, но всегда умел выйти из любой ситуации победителем или, во всяком случае, без проигрыша. Другими словами, некоторое время находился в состоянии войны с Портой даже после заключения Ясского мирного трактата.

Возможно, находясь в автономном плавании, он не сразу получил приказ прекратить боевые действия. Кацонис, однако, приказу о разоружении своей флотилии в Триесте и её продаже не подчинился, пытался продолжать борьбу, был окружён, едва спасся, подвергнув преследованиям свою семью. Впрочем, многие из его подчинённых тоже вырвались из окружения, ещё раньше в Севастополь вернулись три судна. Захваченных моряков турки жестоко казнили или сослали на галеры.

Телесницкий же, проведя пять лет кряду в опаснейших предприятиях на море, наконец вернулся в Санкт-Петербург в 1793 году, снова совершив путешествие по суше от Ливорно, через всю Европу. Тогда становилось неуютно не только в Италии, но даже в австрийском Триесте. 2 февраля 1794 года Степана Михайловича произвели в капитан–лейтенанты и перевели в Херсон, чтобы иметь универсального специалиста поближе к театру с завидной регулярностью повторяющихся военных кампаний. Чуть позже сюда же прибыл призванный и прощённый императрицей Кацонис, а равно оставшиеся в живых члены его семьи.

Вскоре в нарождающейся Одессе сформировали греческий дивизион, куда входили преимущественно моряки его флотилии. Мало кому сегодня известно о том, что офицеры с греческими фамилиями, которым еще в сентябре 1794 года отводились места под застройку, — боевые соратники легендарного корсара, георгиевского кавалера. По всему видно, Кацонис и Телесницкий сотрудничали не только на море, но и на суше. Они, несомненно, причастны и к переселению в южный регион греков и арнаутов. В 1795-1796 годах Кацонис обитал в столице, был приближён императрицей. После кончины Екатерины с его финансовыми делами разбиралась специальная комиссия, а Павел I настаивал на его отправке в Одессу, в созданную ранее Иосифом де Рибасом гребную флотилию. Разбирательства, впрочем, завершились более чем позитивным для Кацониса решением — ему даже вернули потраченные на правое дело личные сбережения.

Телесницкого изредка вспоминают и в контексте событий 1798-1800 годов, когда его назначили на место историографа флота в ходе экспедиции адмирала Фёдора Фёдоровича Ушакова в Архипелаг. Разумеется, официальная должность далеко не в полной мере отражает ту поистине выдающуюся роль, которую Степан Михайлович тогда сыграл. Мало того, что он как никто знал гидрографию бассейна, береговую линию, местные особенности, нравы, языки, имел своих доверенных людей и проч., вспомним о выполненных им картах и планах главного объекта этой военной операции против французов — острова Корфу. Он мог одновременно исполнять обязанности штурмана, лоцмана, десантника, драгомана, интенданта, разведчика, секретаря дипломатической миссии. Пишут об очевидном расположении и большом доверии Ф. Ф. Ушакова к Телесницкому. Заслуга Степана Михайловича в создании греческой Республики Семи Островов под протекторатом России и Турции несомненна.

Степан Телесницкий. Судьба на пороховой бочке
Фёдор Ушаков

Узнав о начале этой военной кампании, нестарый ещё и полный сил Ламброс Кацонис обратился к императору с просьбой разрешить ему на собственный кошт оборудовать корсарский корабль и принять участие в боевых действиях против французов. Парадокс (возвращаясь к вопросу о «фанатизме») заключается в том, что Россия действовала на этот раз в союзе со всегдашним своим и Кацониса заклятым врагом, Турцией. Но последнего это нисколько не смутило. Павел I нашёл сказанное предложение вполне приемлемым, согласился выдать патент на каперство, однако война не приняла затяжного характера, и заядлый корсар так и не успел выйти в море.
Вскоре после возвращения эскадры Ушакова в Севастополь началась собственно одесская биография Телесницкого: в 1801 году его назначили капитаном Одесского порта. То был самый ответственный для города момент, когда, наконец, возобновлялось замороженное ещё с кончины благословенной императрицы строительство гидротехнических сооружений и в целом портовой инфраструктуры. И Телесницкий был как раз тем человеком, который наилучшим образом мог реализовать себя на этом месте.

Капитаном порта тогда называли начальника двух гаваней — Карантинной и Практической. Затем должность эта именовалась «капитан карантинного порта», хотя фактически под началом капитана состоял и Практический порт. Впоследствии ввели дополнительную должность, и тогда параллельно служили «два капитана». Ещё позже оба капитана получили помощников. Но Телесницкий должен был справляться со всем один — на фоне тех грандиозных преобразований, которые осуществляла в это время Комиссия отстройки гавани в Одессе под руководством талантливого военного инженера Е. Х. Ферстера, расширение порта (1802) предшествовало созданию Одесского строительного комитета. В это время созидательная деятельность Телесницкого ознаменовалась присвоением ему 15 января 1803 года чина капитана 2-го ранга. 26 ноября 1804-го он получил высокую награду — орден Святого Георгия 4-го класса, похоже, за участие в обеспечении деятельности российского гарнизона и флота на Ионических островах, когда численность войск и пушек увеличилась вдвое.

Степан Михайлович в это время вновь остро понадобился на флоте по следующим причинам. В 1805 году Россия в составе третьей коалиции вступила в войну с Францией. База русского флота находилась на острове Корфу, входившем в упоминавшуюся выше Республику Семи Ионических Островов, в создании которой опосредованную, но чрезвычайно значимую роль сыграл Телесницкий. Государство это, понятно, было эфемерным, формально находилось под протекторатом Оттоманской Порты и фактическим контролем России. Сближение Турции с Францией и появление флота последней в Адриатическом море грозило серьёзными неприятностями. По этому поводу вице–адмирал Дмитрий Николаевич Сенявин, согласно императорскому рескрипту, повёл из Кронштадта на Корфу эскадру, состоящую из пяти линейных кораблей, фрегата и двух бригов.

Эскадра Сенявина соединилась с черноморской эскадрой контр-адмирала А. С. Грейга, которая базировалась на Корфу. Совместно им пришлось воевать на два фронта — против французского и турецкого флота. Телесницкий мог временно прибыть на Корфу на борту одного из кораблей, входящих в состав отряда, отправленного туда из Севастополя в 1804-м — двух линейных, двух фрегатов, шести корветов и четырёх бригов. Мало что известно о конкретном участии Степана Михайловича в этой экспедиции русского флота, получившей в исторических штудиях название Второй Архипелагской.

Степан Телесницкий. Судьба на пороховой бочке
Эскадра Сенявина

Однако вполне очевидно, что в ходе планирования и осуществления военных операций использовался его огромный многогранный опыт. Ясно также и то, что здесь его пути пересеклись с другими персонажами ранней истории Одессы — Белли, Достаничем, Колонтаевым, Попандопуло. Оценка участия Телесницкого объективно иллюстрируется присвоением ему 28 мая 1808 года чина капитана 1-го ранга.

1 марта 1810 года он уволен в отставку с чином статского советника, соответствующим флотскому чину капитан–командора, — то есть, с повышением. 27 октября в Строительный комитет, членом которого Телесницкий был на протяжении ряда лет, поступило его прошение об отводе места под домостроительство. Участок под застройку на углу Дерибасовской и Итальянской улиц ему был отдан ещё в первой половине апреля 1804 года, но тогда воинский долг оторвал его от решения бытовых проблем. Новое место, которое Степану Михайловичу отдали в 1810-м, было занято старыми воинскими казармами, а потому он мог приступить к строительству лишь после их сноса, с обязательством окончить возведение дома в два года. Тогда же он просил отдать ему одно место под строительство лавки на Греческом базаре.

Предпринимателя из Телесницкого не получилось — одарённый как будто всесторонне, он, видимо, был лишён коммерческой жилки. Возможно, просто недоставало стартового капитала: честный благородный служака толком ничего не нажил, а семью приходилось содержать. Надо полагать, всё дарованное ему судьбой изобилие заключалось в одноимённом казенном корсарском корабле. Как бы то ни было, торговое место отошло другому лицу. Многострадальный же дом его (один из плановых флигелей и службы) был построен в июне 1815 года впритирку к руинам казарм, разобранным лишь на рубеже 1810-1820-х. Находился он примерно в пределах нынешнего здания по Екатерининской площади, № 3 и фактически принадлежал его дочерям — Ольге Солодовниковой, во втором браке Морозовой, и девице Софии. Почему обзываю это строение многострадальным?

Как было сказано, переустройство и перепланировка территории нынешнего Приморского бульвара развернулось после сноса воинских казарм. В связи с этим планировщики Потье и Шааль составили новый план «вновь прожектируемых кварталов», в который реально существовавший дом Телесницких чётко не вписывался. То есть на момент выдачи первичных владельческих документов место имело другие нумерацию и габариты. Разбирательство затянулось на десятилетие! Просто диву даёшься, как злосчастная Ольга Степановна, к слову, супруга весьма влиятельного человека, крупного военного инженера, а впоследствии даже руководителя Одесского строительного комитета, генерал–майора Г. С. Морозова, раз за разом объясняется с тем же Комитетом и владельцами смежных домов и участков. Из этой переписки, кроме всего прочего, видно, насколько образован, культурен автор эпистолярий. В этом нет ничего удивительного, если учесть хотя бы то обстоятельство, что её отец-полиглот в начале 1820-х был директором Одесского отделения Библейского общества. Территориальные споры удалось урегулировать лишь в феврале 1830 года. Какие–то неувязки возникали и гораздо позднее.

Прибавлю любопытную цитату Гавриила Геракова от 8 октября 1820 года: «Вечер у Гр. Ланжерон. Тут молодая вдова Солодовникова несколько рассеяла мою грусть приятным разговором и прелестным пением».

Степан Телесницкий. Судьба на пороховой бочке
Вид на Приморский бульвар с моря

По стечению обстоятельств, Телесницкий изредка проявляется где–то на задворках истории Одессы не как героический моряк, а лишь как масон нескольких лож. Удивляться нечему — обывателя больше привлекают окутанные таинственным маревом масонские ритуалы, связанные с этим легенды, небылицы, вплоть до замков с привидениями и прочей чертовщины. Так вот, старый дом Степана Михайловича вошел в регионально–исторические анналы как первый масонский адрес города. В его подвалах, собственно говоря, и проводились первые собрания сформированной в конце ноября 1817 года местной ложи «Понт Эвксинский» (античное название Черного моря). Показательно, что на лицевой стороне знака этой ложи изображён парусник на фоне башни, вероятно, маячной.

Степан Телесницкий. Судьба на пороховой бочке

Степан Телесницкий. Судьба на пороховой бочке

В её состав входили многие влиятельные лица, начиная с градоначальника и военного губернатора графа Ланжерона. Можно начать с уже не раз упоминавшегося Достанича, перечислить военных — одесского коменданта Силина, командира одесского артиллерийского гарнизона Облеухова, адъютантов Ланжерона Волконского, Дункеля, Флуки, затем офицеров Вегелина, Мейера и др. В ложе состояли профессора Ришельевского лицея Пиллер, Виард и др., врачи Вицман, Стуббе, Эпитес, Камоэн и др., чиновники Неженец, Шмидт (фармацевт), Голиков, Гибаль (один из первых одесских журналистов), Шааль (архитектор), Гельмерсен (военный инженер), Десмет (знаменитый садовод), да и сам Телесницкий, негоцианты Кортацци, Ксенис, Гогель, Андре (гоф-маклер одесской биржи), Пасто (биржевой маклер), Коллен (один из первых книготорговцев и содержателей частных библиотек), Вальб, Этлингер, Гаторно и др. Официально деятельность масонских лож прекращена в январе 1822 года, и с тех пор все государственные служащие подтверждали неучастие в каких-либо тайных обществах стандартной распиской.

Дом Телесницкого обрёл ореол таинственности при следующих обстоятельствах. От Морозовых он перешёл во владение известного медика, общественного деятеля, мемуариста Э. С. Андреевского, и пошёл под снос для постройки более солидного здания. Тогда–то и был вскрыт обширный сводчатый подвал, разграниченный на несколько отдельных помещений, с расписными стенами, соответствующей символикой, предназначенный для проведения масонских ритуалов. Сам Андреевский сообщает по этому поводу: «Видно, когда последовал Высочайший воспрет против масонских лож, закрыли подземелье и забили наглухо входы к нему, сохранили, однако, помещения, на всякий случай».

Авторитетный краевед В. А. Чарнецкий пишет: «По сведениям масонских архивов, масонская ложа "Нептун" отрядила в 1818 году своего "брата" Телесницкого в Одессу, вероятно, для оказания помощи и организации ложи в этом городе. С другой стороны, по данным Государственного архива Одесской области Телесницкий в 1810 году сделал заявку на тот участок земли в Одессе, на котором был построен его дом. По существующим тогда правилам, дом должен был быть возведён в срок не более двух лет, следовательно, он был готов не позже 1812 года. Каким образом увязываются оба эти сообщения, пока неизвестно».

По имеющимся у меня данным, дом всё же не был построен в срок — очевидно, помешала чума, и строительство завершилось к середине 1810-х. Но суть не в этом. Два указанных сообщения увязываются очень легко, поскольку речь идёт о двух разных Телесницких. Один из них — наш Степан Михайлович, другой — Владимир Николаевич, титулярный советник, надзиратель таможенной заставы. Какова меж ними родственная связь, неясно, но она несомненна. Известно, что у первого было два брата, оба флотские — Иван, капитан–лейтенант, и Михаил — лейтенант. Можно лишь предположить, что был ещё и другой (другие) брат (братья), Николай. Как бы то ни было, второй Телесницкий, значительно моложе и ниже по чину, действительно появился в Одессе около 1818 года.

Путаница, кроме всего прочего, объясняется ещё и тем, что дом Владимира Николаевича находился поблизости от дома Степана Михайловича. Сохранилось прошение жены отставного лейб–гвардии ротмистра Варвары Телесницкой от 6 сентября 1820 года об отводе места в LXVIII квартале, то есть по чётной стороне первого квартала Екатерининской улицы, на котором тоже существовали казармы. Назначался двухлетний срок постройки, считая с того момента, когда они будут демонтированы. Опасаясь проволочек, 6 июня 1821-го она попросила отвести другое место, «во вновь прожектированном квартале», которое «никому ещё не отведено». Отводом занимался архитектор Ф. Шааль. Из архивных документов 1822-1823 гг. чётко видно, что дом Варвары Телесницкой построен по Театральной площади (то есть по Театральному переулку), по смежности с первичным домом архитектора Боффо, построенном в июне 1823-го.

Степан Телесницкий. Судьба на пороховой бочке
Внешний облик домов Телесницкого и Андре можно видеть на рисунке В. А. Жуковского начала 1830-х годов

Та же история и с хуторами. В архивном фонде Одесского коммерческого суда зафиксирован акт продажи титулярным советником Владимиром Николаевичем Телесницким своего хутора небезызвестной помещице Каролине Адамовне Собанской, урождённой графине Ржевуцкой 16 июня 1822 года. Дочери С. М. Телесницкого владели совершенно другим хутором, отведённом под хозяйственное освоение ещё в августе 1812-го.

Итак, дом Степана Телесницкого находился на Екатерининской площади, а дом Владимира Телесницкого — неподалёку, в Театральном переулке. В оценочных ведомостях одесской недвижимости первой половины 1820-х значатся: скромный дом титулярного советника Телесницкого, оцененный в 5 тысяч рублей, не приносящий дохода, и куда более солидные постройки статского советника Телесницкого, с оценкой в 15 тысяч рублей и доходом в 400 рублей.

О времени кончины Степана Михайловича надёжных данных пока не обнаружено, но следы его теряются после 1821 года, когда он значится вице–инспектором Одесского портового карантина и директором Одесского отделения Библейского общества. Что касается его родственника, Владимира Николаевича, тот ушёл из жизни в 1831 году, после чего его супруга уехала в Москву. Варвара Николаевна Телесницкая, урождённая Трегубова, — дочь председателя Одесского коммерческого суда, градоначальника (1820-1822), сенатора Николая Яковлевича Трегубова (1756-1845). В брак со штаб–ротмистром лейб–гвардии уланского полка Телесницким вступила в 1817 году. После кончины мужа на её попечении оказалось пятеро малолетних детей, оттого, конечно, пришлось перебраться к отцу. Между прочим, в Одессе по карантинной части служил её младший брат Алексей (умер 7 мая 1838 года на 42-м году жизни). С 5 июня 1832 года Варвара Николаевна служила старшей надзирательницей в Московском доме трудолюбия, а с 15 августа 1835 по 22 января 1851 — директрисой Кушниковского благородного института в Керчи, где и умерла 5 апреля 1851-го, похоронена в Москве, рядом с отцом.
Автор: Олег Губарь, краевед, почётный гражданин Одессы
По имеющимся у меня данным, дом всё же не был построен в срок — очевидно, помешала чума, и строительство завершилось к середине 1810-х. Но суть не в этом. Два указанных сообщения увязываются очень легко, поскольку речь идёт о двух разных Телесницких. Один из них — наш Степан Михайлович, другой — Владимир Николаевич, титулярный советник, надзиратель таможенной заставы. Какова меж ними родственная связь, неясно, но она несомненна. Известно, что у первого было два брата, оба флотские — Иван, капитан–лейтенант, и Михаил — лейтенант. Можно лишь предположить, что был ещё и другой (другие) брат (братья), Николай. Как бы то ни было, второй Телесницкий, значительно моложе и ниже по чину, действительно появился в Одессе около 1818 года.

Путаница, кроме всего прочего, объясняется ещё и тем, что дом Владимира Николаевича находился поблизости от дома Степана Михайловича. Сохранилось прошение жены отставного лейб–гвардии ротмистра Варвары Телесницкой от 6 сентября 1820 года об отводе места в LXVIII квартале, то есть по чётной стороне первого квартала Екатерининской улицы, на котором тоже существовали казармы. Назначался двухлетний срок постройки, считая с того момента, когда они будут демонтированы. Опасаясь проволочек, 6 июня 1821-го она попросила отвести другое место, «во вновь прожектированном квартале», которое «никому ещё не отведено». Отводом занимался архитектор Ф. Шааль. Из архивных документов 1822-1823 гг. чётко видно, что дом Варвары Телесницкой построен по Театральной площади (то есть по Театральному переулку), по смежности с первичным домом архитектора Боффо, построенном в июне 1823-го.

Степан Телесницкий. Судьба на пороховой бочке
Внешний облик домов Телесницкого и Андре можно видеть на рисунке В. А. Жуковского начала 1830-х годов

Та же история и с хуторами. В архивном фонде Одесского коммерческого суда зафиксирован акт продажи титулярным советником Владимиром Николаевичем Телесницким своего хутора небезызвестной помещице Каролине Адамовне Собанской, урождённой графине Ржевуцкой 16 июня 1822 года. Дочери С. М. Телесницкого владели совершенно другим хутором, отведённом под хозяйственное освоение ещё в августе 1812-го.

Итак, дом Степана Телесницкого находился на Екатерининской площади, а дом Владимира Телесницкого — неподалёку, в Театральном переулке. В оценочных ведомостях одесской недвижимости первой половины 1820-х значатся: скромный дом титулярного советника Телесницкого, оцененный в 5 тысяч рублей, не приносящий дохода, и куда более солидные постройки статского советника Телесницкого, с оценкой в 15 тысяч рублей и доходом в 400 рублей.

О времени кончины Степана Михайловича надёжных данных пока не обнаружено, но следы его теряются после 1821 года, когда он значится вице–инспектором Одесского портового карантина и директором Одесского отделения Библейского общества. Что касается его родственника, Владимира Николаевича, тот ушёл из жизни в 1831 году, после чего его супруга уехала в Москву. Варвара Николаевна Телесницкая, урождённая Трегубова, — дочь председателя Одесского коммерческого суда, градоначальника (1820-1822), сенатора Николая Яковлевича Трегубова (1756-1845). В брак со штаб–ротмистром лейб–гвардии уланского полка Телесницким вступила в 1817 году. После кончины мужа на её попечении оказалось пятеро малолетних детей, оттого, конечно, пришлось перебраться к отцу. Между прочим, в Одессе по карантинной части служил её младший брат Алексей (умер 7 мая 1838 года на 42-м году жизни). С 5 июня 1832 года Варвара Николаевна служила старшей надзирательницей в Московском доме трудолюбия, а с 15 августа 1835 по 22 января 1851 — директрисой Кушниковского благородного института в Керчи, где и умерла 5 апреля 1851-го, похоронена в Москве, рядом с отцом.
Автор: Олег Губарь, краевед, почётный гражданин Одессы